1.
мерещатся
Дым пожаров и слезы детей,
У стамбульского берега плещутся
Волны, сока граната красней.
Почему-то при слове «Армения»
Слышу «Крунка» протяжный мотив
И забытые вижу селения
Со стволами обугленных ив.
Было много на свете жестокого:
Смерти, войны, неверия лед.
Что
Звягинцева В. К.. Опять о том же
2.
с тех пор ни делала,
Одного держалась правила
И служение поэзии
Выше всех служений ставила.
Как была она захвачена
Кяманчи протяжным пением,
Полюбив глаза армянские
С их газельим выражением.
Ни одной не смея фразою
Ни слукавить, ни прикраситься,
Занималась непосредственно
Матусовский М.Л. Горечь: книга стихотворений. М.: Сов. пис., 1992. С. 110.
3.
с пятак,
Когда встает почти что рядом с нами
В руины обратившийся Спитак,
Загроможденный свежими гробами.
Там не утих сирен протяжный вой,
Там как бы длится вечное Сегодня.
И чей-то голос, все еще живой,
Зовет, зовет из самой преисподней.
И
Матусовский М.Л. Горечь: книга стихотворений. М.: Сов. пис., 1992. С. 119–120.
4.
Стоны, протяжные стоны,
Длинные, как дорога,
По которой бредет бессонно
Горстка былого народа.
Воздух, звенящий тонко.
Зноем выпиты очи.
Склонившись над
Габриэлян Н. М. Сны Комитаса / Н. М. Габриэлян // Поющее дерево. М. : «Фортуна ЭЛ», 2010. С. 89.